Тополиный пух – одна из стихий. Внезапная, упругая, до поры – тихая, белая, тёплая, но вдруг - яростная, крутящаяся волчком, готовая задушить, накрывающая, как может накрыть ураган, как накрывает приступ опасной болезни или внезапное чувство. Жара. И Москву заметает, люди бегут из города, но пух проникает в сны, гнездится где-то на дне нехороших фантазий, липнет к подкорке. Становится душно и страшно – не сбежать, не пропасть в тополиной женской стихии. За окном костляво топорщатся пустые грозди, в которых она созрела. Они ещё доберутся до всех. Не в этом году, так в следующем вы задохнётесь, не успеете сесть в самолёт, да хоть бы и сядете – его закружит, и он уже никогда не коснётся посадочной полосы. Это будет не больно, но очень страшно.

В конце мая я шла как-то раз по чахлому парку неподалёку от Кутузовского проспекта. По мощным стволам тополей - из тех, что не обхватишь, позли улитки. Они во множестве тянулись вверх, оставляя радужные следы, топорщили рожки, пугались прохожих и снова ползли, хотя внизу так сладко зеленела молодая трава и что-то душисто цвело. По шершавой коре, по мху – пытались куда-то добраться. Празднично красивые улитки, их янтарные панцири и нежные тела, янтарно светились в резких лучах в промытой недавним дождём лесополосе. Вверх, вверх!

А на следующий день город накрыло. Оно было везде. Ну, куда ты собрался – белое ведь. Пропадёшь… Но улитки исчезли. Ни на стволах, ни в траве – нигде не найти. Сделали своё дело - помогли родам тополиной стихии. Проползли, качнули рожками, едва задели семенные коробочки и, сорвавшись, упали куда-то вниз, откуда нет возврата, да он и не нужен. Нежные акушеры. Но через год они снова найдутся, и опять никто не спасёться от тополиного пуха.

17.08.2014