Свет в плену у белой мути,
Жёлтый звук лежит на блюде.
Стынет что–то (он не виден и не слышен иногда),
В час, когда в пустыне душно…
В мир, родившийся под утро
На поклон приходят люди
В закатившийся туман.

Застаёт ужа в постели
Отраженье новой цели.
У беременной, у тени, мир ютится в бледном теле.
В час когда все дни осели
На распахнутых руках.
Ловят нас стальные шторки
В молоке с водою бойкой,
В синеве застывшей ёлки
Параллельный ходит страх.

Он на страже нашей ночи
И ему не напророчат
Тайный ужас водостоки серым шорохом бумаг.
Он готов свести рассветы
В подземелье новой эры.
Вечным холодом раздеты,
Утра встанут в стройный ряд.

За землёй начнутся воды.
В круглой оптике свободы
Зашуршат тугие своды от неё уставших глаз.
Он окурит нас словами
И остаток ночи с нами
Будет плыть в глухом тумане
И в тумане бросит нас.

Абсолютный нуль бескровен,
Он очищен от пристроек.
Все равны перед законом замерзающей травы.
На глаза найдёт отвесно
Голубая занавеска,
И чему–то станет тесно
В глубине моей души.

Я услышу что, наверно,
У кого–то сдали нервы.
И ещё о новых бедах мудрецы споют потом.
А за мною будет пусто,
Только сон придёт под утро.
Отделив зерно от плевел,
Превратится в новый сон.

Зелень молодого мира
Сотворит себе кумира.
Будем мы молить всем миром о пришествии весны.
И глаза увидят солнце,
Отразившись в колокольце,
И о вешнем богомольце
Мы увидим новый фильм.

Седина ушла в болота,
И полураспад чего–то
Флагом бешеным маячит, завивается в петлю.
Завтра лучше стало небо,
И глаза не режет лето,
Полоснув когда–то веки
Голубой струёю букв.

Бог любви на знал надсада.
Мы уснём в полураспаде
Городской родной черты.
Семена войдут открыто
В мелко колотое сито.
И, пока меня не видно,
Убегут в ночной прилив.

Толи будет свежих зёрен,
И воды, и капель соли,
И кусочки слова «море» замелькают в смеси злой.
Но прибоя не хватило,
И не всех волна накрыла,
И не всех она стащила в эти воды за собой.

Мы остались у прокола,
В ржавом сите городского
Бесконечного обгона.
И, решаясь на обман,
Мы стояли, взвесив платья,
На весах у перепутья.
И обман пугал. О прочем
Непонятно пел шаман…